Неточные совпадения
В них успело развиться и закоренеть
индивидуальное и семейное начало и не дозрело до жизни общественной и государственной или если и созрело когда-нибудь, то,
может быть, затерялось в безграничном размножении народной массы, делающем невозможною — ни государственную, ни какую другую централизацию.
Оправдание России в мировой борьбе, как и всякой страны, всякого народа,
может быть лишь в том, что внесет в мир большие ценности, более высокого качества духовную энергию, чем Германия, притязания которой на мировое владычество она отражает, что своим неповторимым
индивидуальным духом она подымает человечество на более высокую ступень бытия.
Философия, т. е. раскрытие разумом вселенской истины, не
может быть ни только
индивидуальным, ни только человеческим делом, она должна
быть делом сверхиндивидуальным и сверхчеловеческим, т. е. соборным, т. е. церковным.
Провиденциальный план истории не
может быть насилием над свободой
индивидуального, а лишь ее исполнением.
Святые аскеты должны
были бросить вызов естественному порядку природы, должны
были совершить свой
индивидуальный опыт победы над источником зла, опыт активного, а не пассивного страдания, чтоб история мира
могла продолжиться и завершиться.
Лосский показывает, что «общее» и «
индивидуальное» не
могут быть противополагаемы, так как общее само индивидуально.
Метафизика не
может быть и не
была делом
индивидуального произвола: она соборна и универсальна.
Но великая задача жизни предстоит в том случае, если бессмертие
может быть лишь результатом мирового спасения, если моя
индивидуальная судьба зависит от судьбы мира и человечества, если для спасения моего должно
быть уготовлено воскресение плоти.
Бог
есть бытие самое общее и вместе с тем вполне
индивидуальное, действительность Бога
может быть нами воспринята.
Действительно, очень выгодно бы
было, если бы люди
могли любить человечество так же, как они любят семью;
было бы очень выгодно, как про это толкуют коммунисты, заменить соревновательное направление деятельности людской общинным или
индивидуальное — универсальным, чтобы каждый для всех и все для одного, да только нет для этого никаких мотивов.
Вооружаясь всё более и более, она парализует источники социального и
индивидуального благосостояния и легко
может быть уподоблена человеку, который для того, чтобы запастись оружием, приговаривает себя к анемии, утрачивая вместе с тем и самые силы свои для пользования тем оружием, которое он запасает и под бременем которого он, наконец, падает».
Не вдаваясь в метафизические суждения о том, каковы на самом деле каузальные отношения между общим и частным (причем необходимо
было бы прийти к заключению, что для человека общее только бледный и мертвый экстракт на
индивидуального, что поэтому между ними такое же отношение, как между словом и реальностью), скажем только, что на самом деле
индивидуальные подробности вовсе не мешают общему значению предмета, а, напротив, оживляют и дополняют его общее значение; что, во всяком случае, поэзия признает высокое превосходство
индивидуального уж тем самым, что всеми силами стремится к живой индивидуальности своих образов; что с тем вместе никак не
может она достичь индивидуальности, а успевает только несколько приблизиться к ней, и что степенью этого приближения определяется достоинство поэтического образа.
На основании всех приведенных соображений мы думаем, что красота статуи не
может быть выше красоты живого
индивидуального человека, потому что снимок не
может быть прекраснее оригинала.
Обыкновенно говорят: «Поэт наблюдает множество живых
индивидуальных личностей; ни одна из них не
может служить полным типом; но он замечает, что в каждой из них
есть общего, типического; отбрасывая в сторону все частное, соединяет в одно художественное целое разбросанные в различных людях черты и таким образом создает характер, который
может быть назван квинт-эссенциею действительных характеров».
Двоякою природой религиозной веры — с одной стороны, ее интимно-индивидуальным характером, в силу которого она
может быть пережита лишь в глубочайших недрах личного опыта, и, с другой стороны, пламенным ее стремлением к сверхличной кафоличности — установляется двойственное отношение и к религиозной эмпирии, к исторически-конкретным формам религиозности.
Далее, самая возможность общего понятия, «нарицательного» имени,
была бы неразрешимой загадкой: измышляемы
могут быть лишь
индивидуальные имена, но не общие, которые нуждаются для самого своего возникновения уже в некоторой общей идейной основе, без нее же раздробленные логические атомы,
индивидуальные имена, не поддавались бы никакому суммированию и обобщению.
Письмо начиналось товарищеским вступлением, затем развивалось полушуточным сравнением
индивидуального характера Подозерова с коллективным характером России, которая везде хочет, чтобы признали благородство ее поведения, забывая, что в наш век надо заставлять знать себя; далее в ответе Акатова мельком говорилось о неблагодарности службы вообще «и хоть, мол, мне будто и везет, но это досталось такими-то трудами», а что касается до ходатайства за просителя, то «конечно, Подозеров
может не сомневаться в теплейшем к нему расположении, но, однако же, разумеется, и не
может неволить товарища (то
есть Акатова) к отступлению от его правила не предстательствовать нигде и ни за кого из близких людей, в числе которых он всегда считает его, Подозерова».
Только личность и
может вмещать универсальное содержание,
быть потенциальной вселенной в
индивидуальной форме.
А. Жиду отказывают в праве говорить о советской России увиденную им истину, потому что истина не
может открываться
индивидуальному человеку и он не должен настаивать на своей истине, истина
есть то, что порождается революционной пролетарской борьбой и служит победе пролетариата.
Личность, живое
индивидуальное существо не
может быть средством и орудием осуществления сверхличного общего, универсального, идеи.
Сплошная моралистическая возвышенность
может быть грехом против богатства творческой природы человека, против полноты
индивидуальной жизни, против смысла множественности.
Источником философского познания не
могут быть состояния человека как замкнутого
индивидуального существа, не
может быть психологизм.
Источником философского познания
могут быть лишь космические, универсальные состояния человека, а не психологические,
индивидуальные его состояния.
Существует единый в своей неповторимости
индивидуальный народный лик, который
может быть искажен, но не
может быть уничтожен.
Интернационал не
может быть братством народов, он
может быть лишь упразднением народов, утверждением бескачественной трудовой человеческой массы, в которой утопает все
индивидуальное и конкретное.